Субличность

Множественное расстройство личности — яркое, но довольно спорное заболевание, до сих пор вызывающее бурные дискуссии среди врачей и ученых. Кто-то сомневается, существует ли оно вообще, кто-то — стоит ли считать это состояние отклонением от нормы. «Теории и практики» вспомнили, с чего начались исследования этого психиатрического феномена и почему не стоит спешить с его оценкой.

Диссоциативное расстройство идентичности — состояние, в котором у пациента помимо основной личности есть еще как минимум одна (а часто и больше) субличность, периодически «перехватывающая управление» телом и действующая в соответствии с собственными представлениями о жизни. Эти представления могут сильно отличаться от привычек и философии настоящего хозяина тела.

Несмотря на то что часть специалистов считает эту болезнь ятрогенной — то есть спровоцированной неосторожными словами врачей или просмотром «научного» телешоу, — есть ряд свидетельств, указывающих на обратное. Одно из самых внушительных — история заболевания. Случаи диссоциативного расстройства фиксировались и тогда, когда ни психотерапевтов, ни телешоу не было и в помине. Впрочем, не существовало и самой психиатрии.

Один из первых описанных случаев диссоциативного расстройства личности произошел в конце XVIII века в немецком городе Штутгарте. Во Франции только-только произошла революция, и аристократы, спасая свои жизни, бежали из родной страны в соседние государства, в том числе и в Германию. Молодая жительница Штутгарта слишком близко приняла к сердцу их несчастья. У нее внезапно появилась вторая личность — француженка. Та не только прекрасно говорила на «родном языке», но и заметно хуже справлялась с немецким, у нее появлялся ощутимый акцент. Появившаяся француженка была аристократических кровей, и ее манеры и привычки полностью соответствовали статусу. Примечательно, что немецкая девушка не помнила, что делала «француженка», а та знать ничего не знала о законной хозяйке тела.

Юная немка не была единственным человеком с таким заболеванием в своем веке, но, тем не менее, ее болезнь оказалась чрезвычайной редкостью — всего до середины XX века задокументировано 76 случаев диссоциативного расстройства идентичности. Интересно, что в последние десятилетия их описано куда больше — на сегодня в мире живет более 40 тысяч человек с этим диагнозом. Впрочем, это не означает начала «эпидемии» — психиатрия, со всем ее арсеналом медикаментов, появилась только в середине прошлого века, и, соответственно, контроль за заболеваемостью подобными расстройствами начался ненамного раньше.

Разделение функций

На сегодняшний день про множественное расстройство личности написано довольно много книг и статей — как популярных, так и академических. Самое интересное в нем — пожалуй, момент появления заболевания в детстве. Никто не рождается «готовой», цельной личностью. Взрослея, ребенок испытывает множество эмоций и переживаний, слабо связанных между собой. Со временем они интегрируются воедино, формируя одну общую идентичность. Однако развитие ребенка не всегда идет гладко. В случаях, когда дети в раннем возрасте (около 2-х лет) оказываются разлучены с матерью, когда они переживают насилие или какой-либо травмирующий опыт, детские переживания могут остаться сегрегированными и привести к образованию двух и более личностей. Практически все пациенты с множественным расстройством личности (точнее, 97–98%) упоминают о тяжелом детстве с травматическими переживаниями.

Диссоциативное расстройство личности часто начинается в детском возрасте, однако может появиться и позднее. С годами у пациентов, как правило, растет количество «арендаторов». Так как личности, как правило, выполняют определенные функции, помогают справляться с теми или иными жизненными ситуациями, с появлением новых задач и проблем, появляются и новые жильцы, способные с ними справиться. У каждой из субличностей есть свое мировоззрение, свои привычки, жестикуляция и мимика, даже возраст и интеллект. В определенные моменты, по доброй воле «хозяина» или вопреки ей, контроль над телом получает какая-то из личностей, и все, сделанное ею в за время пользования, как правило, не контролируется и не запоминается самим пациентом.

Ключевым вопросом в жизни пациентов с диссоциативным расстройством личности являются отношения, сложившиеся в «коллективе». Субличности могут знать или не знать о существовании друг друга, проявлять себя агрессивно или тихо бродить по музеям в свое время, договариваться с владельцем тела о графике аренды или регулярно устраивать захваты власти. От этих факторов зависит и стратегия лечения — в его основе лежит психотерапия, и, хотя конечная ее цель — прийти к интеграции личностей в одну, важной задачей в процессе является «нейтрализация» опасных жильцов, и организация гармоничных отношений между всеми субличностями.

Более одной личности в одном теле, к сожалению — не единственный симптом диссоциативного расстройства идентичности. Зачастую ему сопутствуют депрессия, тревожные расстройства, фобии, расстройства сна и питания, даже галлюцинации. Диссоциативное расстройство иногда путают с шизофренией, но эти заболевания можно различить — при шизофрении, как правило, симптомы воспринимаются как вражеские акции инопланетян, КГБ или членов масонской ложи, чего нет при диссоциативном расстройстве. Кроме того, расщепление идентичностей при шизофрении — простое разделение психических функций вследствие общего распада личности, а вот при DID (Dissociative identity disorder — другое название множественного расстройства личности) все куда сложнее. Функции не просто разделяются, но и становятся полноценными личностями: каждая из них имеет свой стиль в одежде, болеет за свою футбольную команду и имеет свои представления о том, как стоит проводить время.

Отклонение или норма?

Лечение пациентов с диагнозом множественного расстройства личности, как правило, проходит долго, непросто и с большими эмоциональными затратами. Впрочем, не все согласны с тем, что его вообще надо лечить. Американский психолог Джеймс Хиллман, основатель школы архетипической психологии, убежден, что позиция, согласно которой синдром множественной личности считается расстройством, не более чем стереотип, с которым можно и нужно бороться, выступая за право людей с этим диагнозом считаться не менее нормальными, чем прочие. Цель терапии, по мнению Хиллмана — всего лишь создание гармоничных отношений всех субличностей. Его позицию поддерживают и многие пациенты. Идеологом подобного движения стала Трудди Чейз, отказавшаяся интегрировать субличности в единое целое и вместо этого наладившая с ними взаимовыгодное сотрудничество. О своем опыте она написала в книге «Когда кролик воет». На сегодня Трудди — далеко не единственная, кто отказывается от интеграции. Неудивительно: убить своими руками хороших знакомых и полезных помощников, пусть и символически, все-таки нелегко.

«Множественные умы Билли Миллигана»

Невероятная биография самого известного преступника с диагнозом множественного расстройства личности. В теле Билли Миллигана уживались 24 личности, включая югославского коммуниста, поэтессу-лесбиянку и трехлетнюю девочку. Кстати, у книги есть продолжение — «Войны Миллигана».

Самое интересное в этой очень позитивной биографической книге — то, что она была написана Трудди Чейз в соавторстве с субличностями, и, читая ее, можно видеть изнутри командную работу всех «альтеров» Трудди.

Окснэм, президент «Азиатского общества» и известный общественный деятель, рассказывает в своей книге о том, как старался замаскировать свою болезнь алкоголизмом, боролся с провалами в памяти и работал в реабилитационном центре над интеграцией своих 11 субличностей.

(продолжаем цикл, предыдущая часть была здесь)

Как я упоминала, первыми обнаруживаются самые адаптированные и социализированные — с учетом травматичности, конечно — субличности.

У меня первыми обнаружились Достигатор и Маленькая Девочка (далее — Маленькая).

В режиме Достигатора я прожила столько, сколько я себя помню. После углубленного исследования оказалось, что психологически этой субличности от силы 4-5 лет, хотя она пыталась сойти за 18-ти летнюю. Достигатора характеризовали такие убеждения:

— Самое страшное в жизни — это не справиться и облажаться

— Самое главное в жизни — это быть сильным, приносить пользу, оправдывать доверие и ожидания, служить верой и правдой и не опозориться

— Маленьких и слабеньких, нытиков и тряпок все презирают, и я тоже их презираю

— Чтобы перестать быть позорной тяпкой, надо избавиться от всех слабостей и стать очень большим и очень сильным

Тайной Достигатора было вот это убеждение:

— Если я буду большим, сильным и полезным, папа меня, наконец-то, полюбит (и мне разрешат просто быть, а не постоянно достигать)

Если бы я не дошла до терапии, я сейчас была бы тем самым легко узнаваемым комментатором в постах про плохих родителей, который громче всех кричит, как презирает этих нытиков, муссирующих свою травму, и какие они малохольные тряпки (в отличие от меня, конечно же!). Всякий раз, когда я вижу такого комментатора сейчас, я улыбаюсь.

Я была ребенком-терминатором. Пока нормальные дошколята плакали без мамы в больнице, я только плечами пожимала «фу, тряпки» и вела глубокие медицинские беседы с медсестрами. Пока нормальные дети плакали, что обед задерживается, я только пожимала плечами — мне было все равно, поела я или нет, я не чувствовала голода. Пока нормальные дети не могли в лагере спать при свете из коридора, я засыпала даже не замечая его. Я гордилась тем, что я терминатор. В тайне же — в настолько глубокой тайне, что я даже сама себе в ней не признавалась — я надеялась, что, если я буду храбрым маленьким оловянным солдатиком, если я буду мужественно переносить заброшенность и одиночество, если я буду успешно выполнять все задания моего папы (характерная черта заданий «пойди туда, где я сам не был, сделай то, что я сам не умею»), я заслужу возможность быть любымым ребенком, у которого есть настоящий, теплый Дом, где его ждут.

Жизнь в режиме Достигатора — это ни дня без подвига во славу Папе и принесения своим существованием пользы другим людям.

Под толстым-толстым слоем Достигатора обнаружилась Маленькая Девочка, с той же мечтой, но противоположным набором убеждений:

— Самое страшное в жизни — это быть одной*

— Самое главное в жизни — это чтобы тебя любили и о тебе заботились (иначе ты умрешь)

— Чтобы о тебе заботились, надо быть маленькой и беспомощной, потому что больших и сильных не любят и о них не заботиться, на них только все ездят

— Более того, за защиту себя и за попытки сбежать из плохой ситуации наказывают очень жестоко, поэтому единственая опция — это молчать, все терпеть и ждать, когда нас придут и спасут.

Ну, и самая ее заветная мечта:

— Если продолжать оставаться маленькой, тогда мама/папа/принц/Хагрид, наконец-то, за мной придет и заберет меня Домой.

Жизнь в режиме Маленькой — это сидеть очень тихо, не отсвечивать, оставаться маленькой, поменьше шевелиться, и ждать-ждать-ждать-ждать-ждать-бесконечно ждать, когда меня возьмут на ручки и заберут Домой. Соответственно, любому, кто хотя бы туманно обещал Дом или спасение, я готова была отдать себя целиком и полностью в использование, насилие и пожирание.

И между этими двумя субличностями всю мою сознательную жизнь шла страшная кровопролитная война.

Оружием Достигатора была способность выходить в мир и что-то в нем делать, потому что Маленькой было строго-настрого запрещено показываться на глаза (здесь я поняла всю мощь запрета в моей семье на предъявление нужд, особено, нужды в заботе и любви). Достигатор мог разговаривать с людьми, производить какие-то действия, решать какие-то внешние задачи, в отличе от нее. Маленькая косила под пятилетнюю, но психологически ей было не больше двух, однако, при этом маленькая была очень даже удаленькая — она умела в два счета обесточить Достигатора, если ей казалось, что он ставит под угрозу ее безопасность и перспективы на то, чтобы быть любимой.

Субличности обладают способностью полного перехвата рычагов управления. В такие моменты голова понимает, что делаешь что-то не то, но РОВНЫМ СЧЕТОМ НИЧЕГО НЕ МОЖЕШЬ СДЕЛАТЬ. В моем случае, как только Достигатор пытался совершить какие-то крупные действия, даже если целью было обеспечить нашу безопасность (дать сдачи, уйти из токсичных отношений, отстоять свои границы), Маленькая пугалась насмерть и «выдергивала из-под него коврик» — я впадала в состояние ступора, не в силах себя заставить себя предпринять хоть какие-то действия. Сколько там у меня было сил и ресурсов, включая интеллектуальные — все оказывалось в два счета полностью недоступно: тело ватное, язык заплетается, голова пустая, и никакими силами не сдвинуть себя с места.

Достигатор тоже умел перехватить власть, и под его руководством я становилась глухой и слепой к собственной безопасности, собственным психологическим и физиологическим нуждам, чудовищным усилием подаваляла все страхи, даже адекватные, и кидала себя на какую-нибудь амбразуру.

Моменты перехвата власти какой-то из субличностей характерны тем, что их вспоминаешь с ощущениями «Что это было?» и «Все как в тумане — вообще не помню, каким образом я все это сделала».

Обе эти субличности считали друг друга врагами и главной проблемой, из-за которой у нас в жизни нет счастья и гармонии. Я как-то нарисовала их, сидящих на диване в кабинете моей тер, показывающих друг на друга пальцем и требующих «Терапевт! Ампутируйте ЭТО!». Достигатор считал, что главное — это избавиться от этой нытливой, липкой, трусливой соплячки, и у нас все наладится: мы станем мощнейшим Терминатором без страха и упрека. Маленька была убеждена, что эта огромная, тупая и слепая скотина Достигатор портит нам всем жизнь своим маниакальным желанием свершений и подвигов, и из-за него мы постоянно живем в панике, не чувствуя себя, умирая от страха, и никто не знает, как нам на самом деле плохо, никто нас не любит, а все эти шарахания Достигатора уводят нас все дальше и дальше от мечты о Доме.

При таком остром внутреннем конфликте моя жизнь напоминала спячку, в которой я прокрастинировала до последнего, доводя себя, свое здоровье, отношения до состояния полной запущенности, а нерешенные проблемы — до состояния громадной кучи величиной с Эверест. Таким образом Маленькая изо всех сил пыталась держать свою политику, чтобы дождаться, наконец, Спасителя. Кроме того, предыдущий опыт решения непосильных задач в одиночку, где за некачественное решение огребешь критики и презрания от родителей, развил в этой субличности фобию состояний беспомощности и перегруженности. Но Спаситель все не приходил и не приходил, и в какой-то момент тревога от неопределенности и страх будущего возрастали настолько, что обездвиженный Достигатор получал с помощью них достаточно сил, чтобы вырваться из навязанного Маленькой ступора и начать чинить нашу жизнь. На тот момент помогали только отчаянные и крупные меры, от которых Маленькая пугалась еще больше, и как только страшное оказывалось позади, она еще туже закручивала гайки на свободе Достигатора.

На своем опыте могу сказать, что излечить человека от водобоязни путем сталкивания его в воду невозможно. Но вполне возможно таким образом довести его водобоязнь до такой степени, что у него вид собственной мочи начнет провоцировать панические атаки с летальным исходом. Сколько ни кидала я себя насильно в эпицентры самых страшных для себя ситуаций, мои страхи только увеличивались, делая меня еще слабее и беспомощнее. Здесь подход должен быть абсолютно противоположным, и о нем я обязательно напишу в следующих постах.

*Страх быть одной, который почти всю мою сознательную жизнь ужасал и парализовал меня до такой степени, что я готова была абсолютно на все, на любые отношения, на любой абьюз, лишь бы одной не оставаться, сейчас у меня существует только в форме взрослой, рациональной обеспокоенности и является поводом принять меры заблаговременно, чтобы обеспечить свою безопасность и благоденствие. Большую роль в проработке этого страха сыграла работа с субличностями.

Иногда наше поведение в стрессовых ситуациях вызывает недоумение даже у нас самих. Оказывается, виной всему наша субличность, решившая обезопасить психику в ответственный момент. Вместе с психологом разбираемся в причинах проблемы и ее решениях.

Вы проспали работу, и начальник устроил вам взбучку. Вам стыдно за себя и дико неудобно перед начальником, и вы обещаете себе завтра встать пораньше. К обеду вы отошли от неприятного разговора с начальником и даже гордитесь собой и своим волевым решением встать пораньше. К вечеру вы вообще не понимаете, в чем проблема: подумаешь, проспал. Не отказываться же теперь от личной жизни. Домой вы вернулись поздно, полночи смотрели что-то в интернете, а к трем часа ночи понимаете, что ни за что не встанете пораньше, хорошо бы вообще проснуться. В голове появляются мысли совсем другого рода: вот всегда так со мной — я лентяй и слабак.

Такой маятник состояний переживает в течение дня практически каждый из нас. Проблемы начинаются в том случае, если мы не просто колеблемся, а превращаемся в человека, который не способен самостоятельно принять решение и понять, что же на самом деле ему нужно. Вместе с психологом и гештальт-терапевтом Марией Бразговской разбираемся, что происходит с нашей психикой в таких ситуациях и как с этим связаны субличности.

На взгляд обывателя ситуация выглядит так: почему я не могу встать вовремя как все нормальные люди? То есть правильное «Я» отстранено от жизни некоторыми обстоятельствами жизни и особенностями характера. Эти обстоятельства и особенности мы сваливаем в кучу и объединяем неким плохим «Я» — нашей неидеальной стороной, которая мешает нам быть собой в полной мере и реализовать весь потенциал. Есть часть «Я», которая очень здраво себя ведёт. А есть часть, которая не может отказаться от сладкого, боится ответственности, не доводит дела до конца, проявляет много агрессии.

Внутри каждого человека живет множество разных субличностей, которые окружают самость человека шумной толпой. Самость — это наша целостность. Субличности — это маленькие персонажи, роли человека, которые он играет, сам того не сознавая. Такие роли формируются в основном в детстве, пока человек обрастает опытом и социальными связями. Например, если ребенка заставляли переписывать домашнее задание без единой помарки, может развиться субличность перфекциониста. И в будущем она будет всплывать в самые неподходящие моменты: нельзя приехать на свидание на дешевой машине; надо любую работу делать на 110%; никогда нельзя ошибаться. И эта субличность будет противоречить той вашей части, которая хочет заняться новым делом.

Все равно что ребенку разрешить управлять детским садом. В моменте все будут счастливо объедаться конфетами, но в долгосрочной перспективе такое управление приведет к краху.

Собственно, это и есть главная причина, зачем разбираться со своими субличностями — не чтобы разогнать всех по углам, а чтобы у руля оказывалась компетентная часть, адекватная в этой ситуации. На празднике надо веселиться, а не пугать окружающих своей серьезностью. На работе надо собраться и закрыть соцсети. В постели не место детским комплексам.

Поймать свои субличности за хвост можно в момент, когда вы противоречите своим желаниям или страдаете от стыда и тревоги. В эти моменты необходимо начать действовать. Почему мне так сложно пойти на корпоратив? Почему я боюсь показаться глупой? Когда у меня появилось это ощущение? Подобными вопросами можно докопаться, например, до болезненной ситуации с праздником в пятом классе, когда злой мальчик облил вас соком, а мама отругала за испорченное платье. Ситуация глупая, но внутри могла затаиться маленькая девочка, которой страшно быть в центре внимания: в прошлый раз это закончилось очень плохо.

Важно понимать два момента: субличности не имеют ничего общего с шизофренией и они появились, чтобы защитить нас. Вот типичный пример. Девочку в детстве третировала мать и не разрешала носить красивую одежду. Девочка вырастает, отношения с матерью давно наладились, но каждый раз, глядя на красивое или откровенное платье, девочка думает: «нет, мне такое нельзя».

На сцену выходит субличность – внутренняя мать: «не провоцируй маму, а то нас будут ругать!». И с этим страхом маминых упреков — абсолютно беспочвенным — женщина может прожить всю свою жизнь. Мотив же субличности предельно ясен: она пытается защитить самость девушки, но делает это настолько неуклюже, что девушка считает себя никчемной и недостойной.

Принять себя целиком и не убегать от своих темных сторон — это принципиальный момент, чтобы разобраться в себе и добиться гармонии в своем общежитии. Разумнее всего, конечно, обратиться к психологу. Но кое-что можно сделать уже сейчас.

Моим клиентам и участникам марафонов я предлагаю такое упражнение: расставить в комнате стулья и усадить на них свои субличности. Это могут быть какие-то предметы или фотографии. Важно, чтобы вы сами различали, кто здесь кто: это мой перфекционизм, здесь моя маленькая девочка, которая боится ответственности, вот моя недолюбленная часть, которая требует больше развлечений.

Теперь начните диалог: все очень буквально, позвольте себе устроить небольшой театр. Вы обращаетесь к субличности и вслух спрашиваете, зачем она здесь. Отвечать вместо нее, конечно, будете вы, но постарайтесь прислушаться. Найдите то, от чего субличность пытается вас защитить. В каких ситуациях она вам помогает, от чего пытается уберечь? Поблагодарите ее за помощь и объясните, что в такой помощи вы больше не нуждаетесь. Вы взрослый человек и можете решать проблемы, а не избегать их. Пообещайте, что будете удовлетворять потребности субличности каким-то другим, безопасным для вас способом.

Такой диалог поможет вам найти позитивный импульс каждой субличности и договориться с собой. Сам по себе этот шаг уже обладает терапевтическим эффектом. Как минимум вам самим станут более понятными ваши мотивы и причины поведения.

И главное, о чем нельзя забывать — вы настоящий всегда в порядке. Не бывает перфекционистов по природе, но бывает ведущая субличность перфекциониста. Не бывает женщин, которые принципиально выбирают не тех мужчин, но бывают женщины, чьи субличности таким странным способом защищают их от травмирующего опыта. А потому, единственный путь решения проблемы — найти способы договариваться со всеми вашими «Я».