Логотерапия франкла

Читатели моей краткой автобиографической повести обычно просят дать им более полное и ясное объяснение моей терапевтической доктрины. Поэтому я добавил краткий раздел о логотерапии к первоначальному изданию От лагеря смерти к экзистенциализму. Но этого оказалось недостаточно — меня продолжали осаждать просьбами о более обстоятельном изложении. Поэтому в настоящем издании я полностью переписал заново и значительно расширил свое изложение. (1985 г. ) Задача была непростой. Изложить читателю в кратком виде весь материал, который занимает двадцать томов в немецком оригинале — почти безнадежное предприятие. Я вспоминаю американского врача, который однажды явился в мой кабинет и спросил меня: «Так что, доктор, вы психоаналитик?» На что я ответил: «Не совсем психоаналитик; можно сказать, психотерапевт. » Он продолжал расспросы: «Какую школу вы представляете?» Я ответил: «Это моя собственная теория, она называется логотерапией. » «Можете ли вы изложить мне в одном предложении, что понимается под логотерапией? По крайней мере, в чем разница между психоанализом и логотерапией?» «Да, — сказал я. — Но сперва, можете ли вы изложить в одной фразе, в чем, по-вашему, сущность психоанализа?» Вот его ответ: «Во время психоанализа пациент должен лежать на кушетке и рассказывать вещи, о которых иногда говорить очень неприятно. » На что я немедленно ответил следующей импровизацией: «Ну, а в логотерапии пациент может остаться в кресле, но должен выслушивать вещи, которые иногда очень неприятно услышать. » Конечно, это была шутка, а не квинтэссенция логотерапии. Однако кое-что в ней есть, так как логотерапия, по сравнению с психоанализом, метод менее ретроспективный (обращенный в прошлое) и менее интроспективный (обращенный на самонаблюдение). Логотерапия фокусируется главным образом на будущем, иначе говоря, на смысле того, что пациент должен сделать в будущем. (Логотерапия действительно является психотерапией, сосредоточенной на смысле. ) В то же время логотерапия разрывает все образовавшие порочный круг механизмы обратной связи, которые играют такую большую роль в развитии неврозов. Таким образом типичная невротическая сосредоточенность на себе рассеивается, вместо того, чтобы постоянно крепнуть и усиливаться. Разумеется, это крайнее упрощение. Но все же в логотерапии пациента действительно ставят перед вопросом о смысле его жизни и переориентируют по отношению к нему. Если помочь пациенту осознать этот смысл, это может существенно помочь преодолению его невроза. Сейчас я объясню, почему я употребляю термин «логотерапия» как название моей теории. Logos — это греческое слово, которое означает «смысл». Логотерапия, или, как назвали ее некоторые авторы, «третья венская школа психотерапии», сосредоточена на смысле человеческого существования и на поисках человеком этого смысла. Согласно логотерапиии, стремление найти смысл жизни — основная мотивационная сила человека. Вот почему я говорю о воле к смыслу в отличие от принципа удовольствия (или, как мы могли бы сказать, воле к удовольствию), на которой сосредоточен фрейдовский психоанализ, а также в отличие от воли к власти, на которой сосредоточена адлеровская психология (она пользуется термином «стремление к превосходству»). Воля к смыслу Поиск смысла жизни — это основная мотивация человеческой жизни, а вовсе не «вторичная рационализация» (сознательное объяснение) инстинктивных побуждений. Этот смысл уникален и специфичен, так как должен быть найден и осуществлен только самим человеком ; только тогда он может удовлетворить его собственную волю (стремление) к смыслу. Есть авторы, которые утверждают, что смысл и ценности жизни являются «всего лишь защитными механизмами, конструкцией из реакций и сублимаций». Но что касается меня, я вовсе не хочу жить ради моих «защитных механизмов», и не готов умереть ради моих «реакций». Однако человек способен жить и даже умереть ради своих идеалов и ценностей. Несколько лет назад во Франции был проведен опрос общественного мнения. По его результатам, 89% опрошенных признали, что человеку необходимо «нечто», ради чего стоит жить. Более того, 61% допускают, что есть нечто, или некто в их жизни, ради которых они даже готовы умереть. Я повторил этот опрос в моем больничном отделении в Вене, и среди пациентов, и среди персонала, и результат был практически такой же, как и среди тысяч людей во Франции: разница была всего в 2%. Другое статистическое обследование, охватившее 7. 948 студентов в 49 колледжах, было проведено социологами из университета Джона Гопкинса. Их предварительный отчет является частью двухлетнего исследования, которое финансировал Национальный институт душевного здоровья. На вопрос, что они считают сейчас «очень важным» для себя, 16% отметили «заработать кучу денег»; 78% сказали, что их первейшей целью является «найти цель и смысл жизни». Разумеется, бывают случаи, когда озабоченность ценностями жизни — просто камуфляж, маска скрытых внутренних конфликтов; но это скорее исключение из правил. В этих случаях мы должны бороться с псевдоценностями, и как таковые они должны быть разоблачены. Однако это разоблачение должно остановиться, как только мы сталкиваемся с тем, что в человеке подлинно и неподдельно, то-есть со стремлением человека к жизни, настолько полной смысла, насколько возможно. Если тут не остановиться, то единственное, что «срывающий маски» психолог разоблачает, — это свое собственное «скрытое побуждение», а именно свою бессознательную потребность унизить и обесценить то, что в человеке является неподдельным и подлинно человеческим. Экзистенциальное крушение Воля человека к смыслу тоже может быть поражена, и в этом смысле логотерапия говорит об «экзистенциальном крушении». Термин «экзистенциальный» может использоваться в трех значениях: (1) по отношению к существованию (existence) самому по себе, то-есть к специфически человеческому образу существования; (2) по отношению к смыслу существования; по отношению к стремлению найти конкретный смысл личного существования, то-есть воле к смыслу. Экзистенциальное крушение может приводить и к неврозам. Для этого типа неврозов логотерапия создала термин «ноогенные неврозы» — в отличие от неврозов в традиционном смысле слова, т. психогенных неврозов. Ноогенные неврозы зарождаются не в психологическом, а скорее в «ноологическом» (от греческого noos — разум) пространстве человеческого существования. Это еще один логотерапевтический термин, который означает все, принадлежащее к специфически человеческому пространству психики. Ноогенные неврозы Ноогенные неврозы возникают не из конфликта между желаниями и инстинктами, а скорее из экзистенциальных проблем. Среди этих проблем большую роль играет крушение воли к смыслу. И очевидно, что в ноогенных случаях адекватная терапия — это не психотерапия вообще, а скорее логотерапия; такая терапия, которая отваживается вторгаться в чисто человеческое измерение. Я приведу следующиий пример: высокопоставленный американский дипломат пришел в мой венский кабинет, чтобы продолжить курс психоаналитического лечения, начатого пять лет назад у нью-йоркского психоаналитика. Сначала я спросил, почему он вообще считает, что ему необходимо такое лечение. Оказалось, что пациент не удовлетворен своей карьерой, и ему очень трудно согласиться с американской внешней политикой. Однако его психоаналитик твердил ему опять и опять, что он должен стараться помириться со своим отцом, потому что правительство США и, в частности, его непосредственное начальство являются не чем иным, как «образом отца», и следовательно, его неудовлетворенность своей работой вызвана ненавистью, которую он питает к своему отцу. В течение пяти лет психоанализа пациента все больше убеждали принять такую интерпретацию, пока он окончательно не потерял способность видеть реальный лес сквозь пышные кусты символов и образов. После нескольких бесед стало ясно, что его воля к смыслу была расстроена его профессией, и что на самом деле он страстно мечтает заниматься каким-нибудь другим делом. Так как у него не было серьезных причин держаться за свою профессию и не овладеть совсем другой, он это и сделал — и с самым удовлетворительным результатом. С тех пор прошло пять лет — и он по-прежнему доволен своим новым занятием, как он мне недавно сообщил. Вряд ли это вообще был случай невроза, и поэтому я решил, что он не нуждается ни в какой психотерапии, и даже в логотерапии, по той простой причине, что он на самом деле не болен. Не всякий конфликт обязательно является невротическим; некоторый уровень конфликта вполне нормален. В таком же смысле страдание — не всегда патологическое явление; оно может быть не симптомом невроза, а человеческим достижением, особенно если страдание вырастает из экзистенциального расстройства. Я совершенно не допускаю, что поиск смысла существования, или даже сомнения относительно него, всегда вызваны болезнью или приводят к ней. Экзистенциальное расстройство или крушение само по себе не является патологией, и не патогенно (не порождает патологию). Озабоченность человека, даже его отчаяние и сомнения в ценности жизни — это экзистенциальное страдание, но ни в коем случае не душевная болезнь. Очень часто бывает, что интерпретация первого в терминах второй побуждает врача похоронить экзистенциальное отчаяние своего пациента под грудой транквилизаторов. А на самом деле его задача — провести пациента через его экзистенциальный кризис к духовному росту и развитию. Логотерапия считает своим назначением помочь пациенту найти смысл своей жизни. Так как логотерапия заставляет его осознать спрятанный logos (смысл) своего существования, это аналитический процесс. До этого предела логотерапия напоминает психоанализ. Однако в своих усилиях сделать нечто снова осознанным она не ограничивается подсознательными фактами, но также интересуется экзистенциальными реалиями, такими как потенциальный смысл существования пациента и его осуществление, а также его волей к смыслу. Верно, что всякий анализ, даже если он воздерживается от включения ноологического измерения в терапевтический процесс, старается, чтобы пациент осознал, к чему он на самом деле стремится в глубине души. Логотерапия отходит от психоанализа в той мере, в какой она рассматривает человека как существо, главная забота которого состоит в осуществлении смысла своей жизни, а не в получении удовольствия и в удовлетворении своих побуждений и инстинктов, или в примирении конфликтующих требований id, ego и superego, или в адаптации и регулированию отношений с обществом и средой.

Еще в 1946 году в своей книге «Человек в поисках смысла» Виктор Франкл описал чувство отчаяния, так хорошо знакомое современному человеку. Австрийский психоаналитик, переживший холокост, рассказал, что многие его пациенты жаловались на «непреодолимое ощущение полной бессмысленности жизни».

Беды нашего века — от разного рода зависимостей до веры в псевдонаучные теории — свалились на наши головы не случайно.

Как говорит Франкл, «аномальная реакция на аномальную ситуацию — это нормальное поведение». Наша сегодняшняя ситуация не менее аномальна, чем в 1940-е годы

Вот почему в эти беспокойные времена стоит обратиться к книге Франкла.

Психотерапевт в концлагере

Франкл до того, как его отправили в Аушвиц, а затем в Дахау, был уже состоявшимся психотерапевтом, представлявшим так называемое третье направление венской школы психоанализа. Он не разделял взглядов Зигмунда Фрейда и Альфреда Адлера и отверг как теорию первого о «воле к удовольствию», так и о «воле к власти» — второго.

«Поиск смысла жизни, — писал он, — это основная мотивация человеческой жизни, а вовсе не „вторичная рационализация“ (сознательное объяснение) инстинктивных побуждений».

Франкл утверждал ценность литературы, живописи, религии и прочих культурных явлений, ставящих во главу угла смысл и помогающих нам найти цель в жизни. Согласно разработанному им терапевтическому методу, который он назвал логотерапией, «стремление найти смысл жизни — это основная мотивационная сила человека».

Франкл верил, что человек способен пережить самые разные лишения; но если его жизнь лишена смысла, то он обречен.

Счастье — не в гедонизме. Почему ученые советуют перестать гнаться за удовольствиями

До Аушвица Виктор Франкл был главой неврологического отделения Ротшильдской больницы. В Аушвице он стал «номером 119104». Концлагерь был нулевой точкой смысла. Франклу удалось тайно пронести с собой рукопись книги, но он потерял ее и был вынужден восстанавливать по памяти.

Он использовал свои знания для оказания психологической помощи другим заключенным и видел в этом цель жизни. Выводы, к которым он пришел в ходе этих бесед, легли в основу его гуманистической психологии.

Духовная свобода вопреки концу света

Одним из самых главных был вывод о том, что «заключенный, который потерял веру в будущее, обречен». Франкл вспоминал, что в концлагере самоубийства были повсеместным явлением и лучшие шансы на выживание были не у самых сильных или самых здоровых заключенных, а у тех, кто, несмотря на страдания, смог обрести смысл существования. Некоторым узникам удавалось «найти прибежище от окружающего кошмара в богатой внутренней жизни и духовной свободе». Это помогало им переносить лагерную жизнь.

Франкл часто вел воображаемые беседы со своей женой Тилли (которая, как он позже узнал, умерла в другом концлагере) или читал лекции перед воображаемой аудиторией о психологии концлагеря — теме, которой он посвятит всю последующую жизнь.

В «Человеке в поисках смысла» он написал, что «человек может сохранить остатки духовной свободы и независимости мышления даже в условиях крайнего психического и физического напряжения».

Книга отразила дух своего времени и стала бестселлером послевоенной эпохи. Она была переведена на более чем 20 языков, разошлась 12-миллионным тиражом. Многие университетские факультеты и больничные отделения решили положить гуманистическую психологию и логотерапию в основу своей работы, несмотря на то, что те зачастую напоминают скорее светскую разновидность раввинизма, чем психоанализ.

«Человек в поисках смысла» состоит из двух частей. Первая, похожая на произведения Эли Визеля и Примо Леви, — это воспоминания Франкла о холокосте. Вторая часть посвящена теории логотерапии. Здесь Франкл утверждает, что человек может найти смысл жизни в «переживании добра, истины и красоты, природы и культуры; или — последнее по порядку, но не по значению — во встрече с другим уникальным человеком, с самой его уникальностью, иными словами — в любви», не вопреки концу света, а из-за него.

Чрезмерный оптимизм и виктимблейминг

Книгу не раз критиковали за поверхностность и называли образцом позитивной нью-эйдж-культуры. Но такая оценка не совсем справедлива. «Трагический оптимизм» Франкла неуместно отождествлять с наивной позитивностью Полианны из одноименного романа Элинор Портер. «Со времени Освенцима мы знаем, на что человек способен. И со времени Хиросимы мы знаем, что поставлено на карту», — пишет он.

Некоторые критики упрекают Франкла в виктимблейминге. Американский ученый Лоуренс Лангер в 1982 году даже назвал «Человека в поисках смысла» ужасной книгой.

По его мнению, Франкл сводит вопрос выживания к позитивному настрою и порочит память миллионов жертв. В этой критике есть доля справедливости. Однако Франкл не упрекает тех, кто утратил смысл. Логотерапия — это не этический, а стратегический подход к переживанию трагедии.

Ошибочно возлагать вину за ощущение бессмысленности жизни на страдающего человека. Заключенные не несут ответственности за существование концлагерей, точно так же, как родившийся в бедности человек не виноват в том, что он беден, а любой из нас (если вы, конечно, не глава нефтедобывающей компании) не виноват в разрушении экосистемы.

Логотерапия не означает принятие статуса-кво: борьба за улучшение политических, материальных, социальных, культурных и экономических условий никогда не должна прекращаться. Логотерапия предлагает нечто иное — шанс найти смысл в ситуации, когда человек не в силах что-либо изменить.

«Внешние силы могут отобрать всё, что у вас есть, кроме одного — выбора, как реагировать на сложившиеся обстоятельства».

Логотерапия требует от пациентов искать личный смысл и помнить, что «жизнь ежедневно и ежечасно задает вопросы, ставит задачи».

Нам нужна логотерапия

«Я осознал величайший из секретов, которыми могут поделиться поэзия, мысль и вера: спасение человека происходит через любовь и в любви», — пишет Франкл.

В нашу жестокую, ограниченную и малодушную эпоху трудно найти примеры человеколюбия. Наши жестокость, ограниченность и малодушие — это реакция на приближающийся конец.

«Каждому веку присущ свой коллективный невроз, и каждому веку необходима своя психотерапия, чтобы с ним справиться», — говорит Франкл. Мы измождены, тревожны, озлоблены и растеряны из-за краха личных судеб, сетей взаимоотношений и общин, из-за разрушения промышленности, демократии и экосистемы нашей планеты. Неудивительно, что мы страдаем коллективным неврозом.

И тем не менее гуманистическая психология почему-то не в почете в наше время. Вместо нее у нас есть модные нынче социобиология и нейробиология с панглоссианским оптимизмом Стивена Пинкера и банальностями Джордана Питерсона.

Психотерапия для новых правых. Как Джордану Питерсону удалось стать главным политическим мыслителем Северной Америки

В одном из самых запоминающихся фрагментов книги Франкл рассказывает, как однажды, когда заключенные, до смерти усталые после целого дня работы, отдыхали на полу барака, «вбежал товарищ и позвал выйти посмотреть на великолепный закат». Несмотря на скорее научный стиль изложения, здесь Франкл дает волю своему чувству трансцендентного:

«Стоя снаружи, мы смотрели на пылающие на западе тучи и на небо, полное облаков, непрерывно меняющих свой цвет и форму, от голубовато-стального до кроваво-красного. Наши жалкие серые землянки резко контрастировали со всем этим богатством, а лужи на мокрой земле щедро отражали пылающее небо. После нескольких минут растроганного молчания один заключенный сказал другому: „Каким прекрасным мог бы быть этот мир!“»

Логотерапия не обещает, что в жизни будет больше закатов; это — наша личная и коллективная ответственность.

Зато логотерапия обещает восторг при виде заката, даже если этот закат будет для нас последним; она напоминает, что можно найти смысл, красоту, благодать даже в аду. А остальное зависит от нас.

Виктор Франкл, представитель венской школы психотерапии, стоит рядом с Зигмундом Фрейдом (психоанализ) и Альфредом Адлером (система индивидуальной психологии). Франкл — создатель логотерапии, вида экзистенциальной терапии, направленной на поиск смыслов. Ей он лечил актуальные для XX века психологические проблемы. Жизнь Виктора Франкла — главное доказательство эффективности логотерапии.

В мировом сообществе Франкл в первую очередь известен как автор книги «Сказать жизни да». В ней собраны воспоминания о концентрационных лагерях. Виктор Франкл, будучи венским евреем, прошел через все этапы холокоста. Он потерял всех близких и на момент освобождения был на грани самоубийства. Остаться свободным и рассудительным ему помогла логотерапия.

Личное спасение Франкла оказалось в рукописи, которую он тайно пронес в Освенцим. Она была утеряна, смысл Франкла был в ее восстановлении. Однажды он возвращался с работ в шахтах. Ноги отморожены, сил нет, вокруг смерть и апатия, нет надежды, представления, когда этот ад закончится, — тоже.

К слову, рукопись Франкл восстановил и опубликовал изначально анонимно, ни на что не надеясь. И именно книга «Сказать жизни да» (в первом издании — «И всё же сказать жизни да») сделала его известным ученым.

Для понимания научных работ Франкла важно знать его биографию.

Историю его жизни можно разделить на до войны и после нее.

Начнем с до

Виктор Франкл родился в Вене в 1905 году, в доме 6 по Чернингассе. Спустя годы он узнал, что в доме напротив жил основатель индивидуальной психологии Альфред Адлер. Можно сказать, венская школа психиатрии развивалась на одной улице.

Неосознанная разработка логотерапии началась, когда Франклу было 4 года. Он вспоминает вечер перед сном, когда внезапно задумался о смерти. И понял, что умрет. Тогда же появился фундаментальный вопрос логотерапии: не уничтожается ли быстротечностью жизни сам ее смысл?

В детстве Виктор Франкл хотел написать историю. Сюжет такой: человек потерял блокнот, ему возвращают его с одним условием — нужно объяснить, что означают краткие записи в нем. Это список «личных праздников жизни». Дни, когда владельцу особо повезло. Он анализировал каждый день и искал, что же в нем было хорошего.

Такой подход он называл «искусство жить». Это особенно помогало ему в концлагере.

Даже если не получалось найти ничего хорошего, Франкл шел от противного

Логотерапия появлялась из бытовых ритуалов. Так, еще подростком, он по утрам лежал в кровати и пил кофе, думал о смысле приближающегося дня. А именно: что он принесет конкретно ему.

Впервые термин «логотерапия» прозвучал в 1926 году. В выступлении были затронуты возможности придать жизни смысл: «переживание, встреча, любовь».

Аншлюс

В 1937 году Франкл начал вести частную практику психиатра и невролога, зачастую бесплатно для пациентов. Но уже через год гитлеровские войска колоннами маршировали по улицам Вены, и стало понятно, что жизнь будет другой.

Его перевели в частную клинику Ротшильда, где помощь могла оказываться только евреями другим евреям. Логотерапией он спасал людей от самоубийства — на тот момент в Вене случалось по 10 попыток за день. Многих получилось отговорить. Логотерапия дала первые плоды и показала свою эффективность.

Личная жизнь Франкла

Франкл и его первая жена Тилли были одной из последних еврейских пар, которым нацисты разрешили заключить брак.

В день свадьбы Тилли надела фату и весь день ходила в ней по улицам Вены. Со звездой Давида. На фотографии «метка» спряталась за букетом.

Под конец Франкл захотел символически закрепить брак с Тилли, и они зашли в книжный магазин, хотя евреям уже нельзя было их посещать. На полке стояла книга «Мы хотим пожениться».

Продавец подошел и спросил, что им надо. Франкл ответил: «Мы хотим пожениться».

История Тилли закончилась в лагере Берген-Бельзен, уже после прихода американских солдат.

Депортация и концентрационные лагеря

Спустя 9 месяцев после свадьбы семья Франклов всё же столкнулась с депортацией, несмотря на все попытки отсрочить ее.

Первая остановка — лагерь Терезиенштадт. Пробыли они там два года. Виктор Франкл втайне пронес туда два флакона морфия. Когда его отец стал умирать от воспаления легких, он ввел ему инъекцию, чтобы прекратить страдания.

Следующая остановка — Освенцим. Селекция, душ (к величайшей радости, так как все готовились к газовой камере), новая одежда.

Франклу выдали старый поношенный сюртук, очевидно, с плеча задушенного в камере человека. В кармане лежал листок с молитвой «Внемли, Израиль».

Франкл воспринял это как знак, что ему нужно жить так, как он писал. Молитва всё время лежала в кармане и таинственным образом исчезла в день, когда всё закончилось.

Про Освенцим уже много написано, так что ограничимся клиническим описанием заключенного. Человека, попавшего в катастрофу.

Разберем каждую фазу подробнее.

Шок поступления

Поезд останавливается, кто-то из пассажиров видит надпись «Аушвиц». В этот момент в вагоны врываются явно сытые люди. Все успокаиваются, и возникает «иллюзия помилованного». Может, всё не так уж плохо? Только потом небольшая часть выживших узнает, что это была зондеркоманда. И что иллюзия создавалась специально, дабы избежать паники.

Под конец дня Франкл «проводит черту под всей своей прежней жизнью».

Первые дни человек пребывает в шоковом состоянии и еще полностью не представляет, куда он попал. Психика включает защитный механизм отстранения. После начинается фаза адаптации.

Фаза адаптации

Здесь человек проявляет чудеса приспособления. Франкл подмечает, что на достаточно большое число узников приходится низкий процент самоубийц. Невротики резко выздоравливают и откладывают психическую болезнь на момент освобождения. Как известно, на войне нет депрессий. Всё заморожено.

Жизнь превращается в один день. Главное — его пережить. В этом был смысл. Люди, возвращаясь с тяжелых работ, перед сном говорили: «Ну вот, еще один день прожит». Франкл называет это «культурной спячкой». В критической ситуации человеку сложно думать о чем-то, кроме биологического выживания.

Вне времени

По воспоминаниям не только Франкла, но и многих узников, самыми тяжелыми были ощущения безвременья и утраты будущего.

Неопределенность конца порождала всё большее количество слухов, которые только усиливали психологическое давление.

Франкл вспоминает знакомого, который увидел сон, где голос с неба сказал, что всё закончится 30 марта 1945 года. День становился всё ближе, но не было никакого намека на освобождение. Человек начал увядать. Он умер 30 марта 1945 года в лихорадке, для него война действительно закончилась.

Получается, существование держится не столько на удовлетворении потребностей, сколько на надежде и смысле.

Освобождение

Долгожданная свобода пришла, но что с ней делать? Апатия и равнодушие уходят, человек остается наедине со своей историей. Все психологические и эмоциональные процессы, которые были перебиты выживанием, накатывают комом. Большая часть самоубийств жертв холокоста приходится на послевоенный период. И в этот момент логотерапия стала отвечать на вопросы времени.

Франкл тоже был на грани самоубийства. Вскоре после освобождения он узнал, что все его родственники мертвы, многие рукописи утеряны. Он был заперт в экзистенциальном вакууме (ощущение потери смысла) до тех пор, пока не вернулся к работе.

Для себя Франкл решил, что эта история произошла с ним неслучайно. Судьба захотела проверить действенность его теории. И если он достойно пройдет испытание, то сможет помогать людям.

Виктор Франкл прожил долгую жизнь, написал десятки статей, прочитал много лекций, женился второй раз и воспитал детей. Без логотерапии ничего этого бы не случилось.